Дорогой праотцов.

 Сегодня я хочу пригласить вас полюбоваться видом который увидел праотец Авраам придя на землю Обетованную, позднее этот же пейзаж явился его внуку Яакову вернувшемуся после долгого отсутствия со своей семьей. Именно здесь проходила древняя дорога - сначала на север, потом – на юго-восток связано с тем, что она проходит вдоль течения реки Тирца, по-арабски Фара. Сама река невелика, в представлениях Центральной России это скорее ручей, но ручей этот прорезал себе, выходя из Шхема на север, глубокий каньон между горами Эйвал и Кабир. Затем Тирца обогнет западный край Кабира и потечет вдоль этого хребта до самого впадения в Иордан. Слово кабир на иврите значит могучий, великий, и действительно, огибая хребет с запада, речка протекает глубоко внизу, в долине, тогда как гора круто возносится вверх. 

Если стоять на вершине горы Кабир, то вид на север будет совершенно захватывающим. Далеко внизу, течет Тирца, окруженная густой растительностью. С нашей высоты воды даже не видно – только узкая полоска зелени внизу. Это неудивительно, мы находимся над руслом на высоте более полукилометра. В зимнее время дождевые тучи иногда проплывают прямо под нами, и это необыкновенное ощущение – стоя на земле, видеть под собой облака. И не только облака. Порой внизу пролетает самолет или вертолет. А дальше за руслом начинаются квадраты и прямоугольники обработанных полей, каждый сезон меняющие свой цвет. То они светло-бежевые, то темно-бурые, ядовито-зеленые или ярко-желтые. Холмистый пейзаж расстилается все дальше, испещренный то деревнями, то городками, то ленточками дорог. Мы так высоко, что видно на десятки километров вперед вплоть до далекой голубоватой дымки, размывающей линию горизонта. В солнечные зимние дни, когда воздух чист после только что прошедших дождей, мы сможем увидеть и блестящую снежную шапку Хермона.  

Но посмотрим снова вниз, себе под ноги. Вдоль течения Тирцы тянется проезжий тракт, постепенно поднимаясь из Иорданской долины в сторону Шхема. Заменим в воображении серую полоску асфальта на беловатую, вытоптанную бесконечными ступнями и копытами тропу, а машины – на мерно идущий караван, и мы вернемся во времена шатров Авраама или Яакова. Оба, каждый в свое время, воспользовались этой дорогой от бродов Иордана до города Шхем, который стал для Авраама первой его важной стоянкой в стране, а для Яакова – первым местом, где он осел после долгого отсутствия. ''И прошел Авраам по земле этой до места Шхема, до Алоней Мамрэ (Дубравы Мамрэ). А кнааней тогда был в этой земле''. (Берейшит, 12:6-7). 

В большей степени присутствие кнаанеев в стране и в Шхеме почувствовал праотец Яаков. ''И пришел Яаков благополучно в город Шхем, который в земле Кнаан (Ханаанской), по пути его из Падан-Арама, и расположился перед городом. И купил участок поля, на котором раскинул шатер свой, у сынов Хамора, отца Шхема, за сто ксит (денежная мера). И поставил там жертвенник, и назвал его Эль-Элоэй-Исраэль (Господу Богу Израиля). И вышла Дина, дочь Леи, которую она родила Яакову, посмотреть на дочерей страны той. И увидел ее Шхем, сын Хамора Хивийца вождь той страны, и взял ее, и лег с ней, и насиловал ее''. (Берейшит, 33:18-19,34:1-2). Это было одно из самых драматичных столкновений между семьей праотцев и кнаанеями (хивийцы были одной из семи народностей под общим названием кнаанеи, или ханаанцы). Страшная месть сыновей Яакова уничтожила город. Яаков, опасаясь мести окрестных народов, оставил Шхем и отправился на юг, но опасения были напрасными. Во все века тех, кто может постоять за свою честь, уважали и не трогали. 

В Шхеме же был заключен еще один союз между Господом и народом Израиля в самой начальной стадии завоевания страны. Шесть колен расположились на горе Гризим и шесть – на горе Эйвал. Колено священников Леви встало в долине между ними. Были снова зачитаны благословения, полагающиеся тем, кто исполняет заповеди Торы, и проклятия тем, кто их нарушает. На горе Эйвал был построен жертвенник. С тех пор Шхем символизирует благословения и проклятия еврейской истории: духовный взлет и падение богоотступничества, горечь унижения и торжество победы, союз между братьями и братоубийственный раздор. И никто не выражает эту идею в большей степени, чем Йосеф, сын Яакова, похороненный в этом городе. 

Небольшое купольное здание, побеленная комната, невысокое надгробие. Перед входом – маленький двор, в котором растет дерево. Ствол его изгибается, меняет направление, но, в конце концов, тянется вверх, как символ жизненного пути Йосефа. Любимый сын своего отца, ненавидимый братьями, проданный ими в рабство в Египет. Там Йосеф проходит все возможные стадии, от домашнего раба, заключенного в тюрьме по ложному доносу, до вице-фараона, - фактического правителя главной мировой державы того времени. А потом происходит его драматическая встреча с братьями и, позже, с отцом. Но, даже будучи в зените своей карьеры и обладая практически неограниченной властью, Йосеф знает, что он и его братья лишь временные гости в Египте. Он берет с них торжественное обещание, что по возвращении их Господом в землю, обещанную Аврааму, Ицхаку и Яакову, он будет перезахоронен в этой земле. 

Его прямой потомок, Йеошуа бен Нун, исполнил его волю, и Йосеф нашел свое настоящее последнее пристанище в Шхеме. Теперь на месте его могилы находится ешива ''Од Йосеф хай'' - ''жив еще Йосеф!'' – крик, который вырвался у Яакова, когда он узнал, что его сын не погиб. Само нахождение ешивы среди враждебного арабского окружения нередко приводит к столкновениям. Непроста судьба и Йосефа, и его потомков, которые снова и снова должны бороться и за свой духовный облик, и за свою страну, и за свою жизнь.