Мне постоянно приходят рассылки, касающиеся нашей замечательной страны или еврейского народа, с некоторыми из них я хочу вас познакомить. Это письмо мне прислали сегодня утром.
Я не существо с другой планеты, как вам, похоже, кажется.
Я иерусалимец, такой же человек из плоти из крови, как и вы.
Я гражданин моего города, неотъемлемая часть моего народа.
Мне хочется сказать вам кое-что, чтобы облегчить душу. Поскольку я не
дипломат, мне нет нужды выбирать слова. Я не стремлюсь доставить вам
удовольствие или даже убедить вас. Я вам ничего не должен. Вы не строили
этот город, не жили в нем; вы не защищали его, когда они пришли, чтобы
его разрушить. И мы будем прокляты, если позволим вам отобрать его у
нас.
Иерусалим был раньше, чем появился на свет Нью-Йорк. Когда Берлин,
Москва,
Лондон или Париж были гнилыми лесами и вонючими болотами, здесь была
процветающая еврейская община. Она дала миру то, что вы, народы,
неизменно
отвергали с тех самых пор, как организовались - человеческий моральный
кодекс.
Здесь ходили пророки, чьи слова прожигали сердца, как молния.
Здесь народ, который не хотел ничего, кроме того, чтобы его оставили в
покое, отбивал волны язычников, которые стремились его завоевать;
захлебываясь в собственной крови, народ погибал в бою, предпочитая
броситься в пламя своих
горящих Храмов, чем сдаться; а когда он был, в конце концов, подавлен
- просто в силу численного превосходства врага - и был уведен в плен,
люди этого народа поклялись, что прежде чем забудут они Иерусалим, язык
у них присохнет к гортани, и отсохнет правая рука.
В течение двух наполненных болью и страданиями тысячелетий, пока мы
были вашими незваными гостями, мы ежедневно молились о возвращении в
этот город. Три раза в день мы просили Вс-вышнего: "Собери нас с четырех
концов света, перенеси нас прямо в нашу землю, верни нас по милости
Твоей в Иерусалим, Твой город, и живи в нем, как Ты обещал". Каждый
Судный день и Песах мы отчаянно взываем с надеждой, что следующий год
застанет нас уже в Иерусалиме.
Ваши инквизиции, погромы, изгнания, гетто, в которые вы нас сгоняли,
ваши насильственные крещения, ваши системы процентных норм, ваш
благовоспитанный антисемитизм и, наконец, невыразимый ужас Холокоста (и
еще хуже - ваше ужасающее безразличие к нему) - все это нас не сломило.
Это могло бы
высосать у вас остатки моральной силы, которой вы еще обладали, но нас
это закалило в сталь.
Вы думаете, что вы можете сломить нас теперь, после всего, что мы
прошли? Неужели вы действительно верите, что после Дахау и Освенцима мы
испугаемся ваших угроз блокады и санкций? Мы побывали в аду, который вы
создали, и
вернулись оттуда. Что же еще можете вы добыть из своего арсенала, что
могло бы нас испугать?
Я видел дважды, как этот город бомбили страны, которые называют себя
цивилизованными. В 1948 г., пока вы взирали равнодушно, я видел, как
женщин и детей разрывало на куски, после того как мы удовлетворили вашу
просьбу превратить этот город в интернациональный. Это была смертоносная
комбинация:
британские офицеры, арабские стрелки и пушки американского
производства. А потом дикое разграбление Старого города, злонамеренная
резня, повальное разрушение всех синагог и религиозных школ; осквернение
еврейских кладбищ;
распродажа гнусным правительством надгробных камней для постройки
курятников, армейских стоянок - и даже сортиров.
А вы ни разу не произнесли ни слова. Вы никогда даже не выдохнули ни
единого протеста, когда иорданцы закрыли доступ к самому святому из
наших святых мест, к Западной Стене, в нарушение всех обещаний, которые
они дали
после войны - войны, которую они затеяли, кстати, против решения,
принятого в ООН.
Ни звука, ни бормотания не было слышно с вашей стороны, когда
легионеры в остроконечных шлемах небрежно открывали огонь по нашим
гражданам из-за этих стен.
Ваши сердца обливались кровью, когда Берлин оказался в осаде. Вы
срочно послали свои самолеты "спасать храбрых берлинцев". Но вы не
послали ни грамма еды, когда евреи голодали в осажденном Иерусалиме.
Вы метали громы и молнии по поводу стены, которую восточные немцы
провели через центр немецкой столицы - но вы даже не пикнули по поводу
другой стены, той, что прорезала сердце Иерусалима.
А когда то же самое случилось снова 20 лет спустя, когда арабы снова
начали дикую, ничем не спровоцированную бомбежку Святого города, хоть
кто-то из вас сделал что-нибудь?
Единственный раз, когда вы вдруг ожили, произошел, когда город был,
наконец-то, воссоединен. Тут вы начали заламывать руки и произносить
высокие слова о "справедливости" и необходимости нам по-христиански
подставить вторую щеку.
По правде - и вы знаете это глубоко внутри - вы бы предпочли, чтобы
этот город был разрушен, чем чтобы в нем правили евреи. Как бы
дипломатично вы это ни выражали, многовековые предрассудки сочатся из
каждого вашего слова.
Если наше возвращение в этот город повязало вашу теологию узлами,
очевидно, вам следовало бы пересмотреть свой Катехизис. После всего, что
мы пережили, мы не намерены пассивно приспосабливаться к извращенной
идее, что нам
предназначено вечно страдать от бездомности, пока мы не примем вашего
спасителя.
Впервые после 70-го года н.э. во всем Иерусалиме существует полная
свобода религии. Впервые с тех пор, как римляне подожгли наш Храм, все
обладают равными правами. (Вы бы, правда, предпочли быть более
равноправными, чем другие.)
Мы ненавидим меч - но это вы вынудили нас поднять его.
Мы стремимся к миру - но мы не вернемся к миру 1948 года, как вы бы
хотели.
Мы у себя дома. Это потрясающе звучит для народа, который вы бы хотели
видеть бродяжничающим по лику планеты. Но мы не уйдем. Мы выполняем
клятву, данную нашими предками: Иерусалим отстраивается. "В будущем
году", и в
следующем после него, и следующем, и следующем, и следующем до конца
времен - "в Иерусалиме!"
Элиэзер Бен Исраэль.
